О СЕБЕ, ВРЕМЕНАХ И НРАВАХ

Родился  14 февраля 1939 года в деревне Дягилево Кесовогорского района Калининской, ныне Тверской, области в многодетной семье.

Давным-давно в середине февраля

Под сводами седого Водолея

Нечаянно родился я,

О чем ни сколько не жалею.

Родился я среди берез,

Льняных полей, небесной сини.

Я на ржаных просторах рос,

Тверской земли ,родной России.

Так я приветствовал свое появление на этот грешный земле.

Моя мать Анна Васильевна Полушкина была родом из семьи ремесленника. Её отец, мой дед Василий, умел делать прекрасную глиняную посуду и славился как хороший мастер во многих районах Тверской области.

Отец мой, Матвей Фёдорович, по тем временам был довольно грамотный человек. До революции он в Петербурге закончил реальное училище и до 1919 года работал на патронном заводе, а затем был призван на службу в армию. Служил в кавалерии, принимал участие в сражениях Мировой и Гражданской войне. Был он высокого роста, крепкого телосложения, неразговорчив, но в компании веселый. Хорошо играл на балалайке, курил только махорку, а выпивал редко. В должности командира эскадрона кавалерийского полка служил в Первой Конной армии С.М.Буденного. Слава Богу, отец вернулся домой живой и невредимый и не был зарублен в кровавой сече тех безумных войн. С 1924 года по 1930 год он занимался единоличным хозяйством, после образования колхозов работал счетоводом, а затем и председателем колхоза. В 1936 году отец был принят на службу в органы НКВД-МГБ, где прослужил более 25 лет. В годы Великой Отечественной войны он боролся с преступностью, воевал в отряде специального назначения, уничтожая вражескую агентуру и диверсантов. Отец довольно сносно владел немецким языком.

В нашу деревню фашисты не вошли, но их прихода все с напряжением ждали. Из-за того, что областной центр Калинин дважды переходил из рук в руки, а фронт то отдалялся, то приближался, менялась и психологическая атмосфера в деревушке. Порой, заслышав рев танков и приняв части Красной Армии за немцев, почти все жители деревни торопливо бежали в лес, прихватит с собой какие-то пожитки. А некоторые и вовсе, загодя отрыв в лесу землянки, перенесли туда часть своего нехитрого деревенского скарба, да там и отсиживались в надежде переждать смутные времена. Многие считали, что если и придет немец, то ненадолго, а там, глядишь, и Красная Армия подоспеет. Моя мать, однажды поддавшись панике, облила две почки мяса-солонины (лишь бы не досталось супостату) и, прихватив с собой только самое необходимое, увела нас, детей, один меньше другого, в Петровский лес. Переночевав в лесу вместе с коровой и овцами, на другой день мы вернулись домой. Немцы и на этот раз не дошли до нас, их передовые части опять были разбиты. Мать долго сетовала об испорченном продукте, а потом махнула рукой: корова есть, картошка есть, как-нибудь проживем, лишь бы фашист не пришел.

В нашей деревне все мужское население было на войне. Воевали мои дядья Борис и Николай. Борис в возрасте 18 лет погиб в 1942 году, а дядя Коля вернулся с войны без правой руки. Сосед Николай Чудотворов по прозвищу «Каля» вернулся без ноги, Павел Козликов потерял оба глаза, брат моей бабушки Воробьев Анатолий возвратился с обмороженными ногами. Двоюродный брат моего отца Алелюхин Алексей Васильевич войну закончил дважды Героем Советского Союза. Но большинство мужчин полегли на полях сражений, канув в вечность за то, чтобы продолжили жизнь, за которую они сложили свои головы.

Помню, в деревне некоторое время квартировала какая-то саперная часть, и многие солдатки продолжали рожать детей от таких же русских мужиков в солдатских шинелях, какими были и их мужья, ушедшие на фронт. Их никто не осуждал, так как все знали, что мужья-то их никогда не вернутся больше домашнему очагу и не обнимут своих неверных жен. Детей, рожденных от этой любви, звали «пригулышами», и это прозвище сохранилось за ними лет до 10-12 до тех пор, пока этот «пригулыш» не мог дать сдачу своему обидчику. В целом же мы, деревенские дети, жили между собой очень дружно. Нас всех объединял вечный голод и поиски пищи. Мы рыскали по чужим огородам, ловили в речке рыбу, собирали грибы, ягоды, птичьи яйца и пекли картофель. За околицей протекала речка Соломинка, которая весной очень сильно разливалась и радовала нас обилием раков и рыбы. Летом мы строили на ней запруды, перегораживая русло бревнами и дерном. Вода в реке была очень чистая и мягкая. Сейчас речка превратилась в маленький ручей-результат бездумной вырубки лесов и кустарников, осушения болот и расширения посевных площадей. Пересохли родники и заросли омута, не стало березовых и осиновых перелесков, богатых земляникой и грибами. Канула в лету, как и наше детство, та волшебная первозданность окружающей нас природы, детьми которой мы тогда были в полном смысле этого слова.

Вой на для меня закончилась в 1945 году, когда однажды вернулся мой отец, обросший, с вещевым мешком за плечами в длинной кавалерийской шинели. Приняв его за нищего, я сказал, что у нас нет ни картошки, ни хлеба. Отец взял меня на руки и, высоко подняв, сказал:»Сынок, это же я, твой папка». Потом наступил праздничный день Победы. В память о нем я написал впоследствии стихотворение «День Победы».

Тяжело и голодно было жить в деревне после войны. Питались в основном лишь овощами: картофелем, капустой, свеклой и морковью, но этого еле-еле хватало до весны. Но как только освобождались от снега земля, всей деревней ходили на картофельные поля в поисках оставшейся с осени картошки. Из полученного крахмала мать пекла отменные лепешки, которые в народе звали «тошнотиками» или «кавардашками». До сих пор помню их вкус. Дома держали корову, поэтому с молоком они были просто волшебными. С появлением зеленой травы если все, что было съедобно: щавель, сладкий хвощ, листья одуванчика, зеленый крыжовник, собирали грибы и я годы. Некоторые изголодавшиеся жители пытались собирать колоски ржи, чтобы испечь хлеб или лепешки и накормить детей, но жестокие законы того времени не позволяли этого делать. Мать моего друга Борьки за то, что нарвала подол колосков, по доносу была осуждена на пятилетний срок лишения свободы и отбывала наказание в женской колонии деревни Смутиха нашего района (рассказ «Борькино горе»).

Самым богатым человеком человеком в деревне слыл Иван-мельник. На пригорке за его домом стоял ветряк, и мельник незапамятных времен хозяйничал на нем, он также держал пасеку и всегда казался нам подозрительным. Ходили слухи что он смешивал мед с крахмалом и сбывал его через потребкооперацию. Ему все завидовали и ненавидели. В огороде у него росли яблони, которые давали богатый урожай. Иногда наведывались в его сад и с удовольствием снимали пробу, если кому-то удавалось отвлечь злющую собаку хозяина. Уже потом, будучи взрослым, после смерти мельника, я узнал от своего отца, что Иван был связан с партизанами, снабжал их мукой и медом и готовился по заданию командования стать старостой деревни, если бы пришли немцы.

Летом после войны к нему из Ленинграда приезжал внук Славка, слабый и хилый мальчик, переживший блокаду. Мы дружили с ним, и он всегда угощал нас сушками и давал покататься на самокате. Рядом с нашим домом жила тетка Пелагея или просто Палага, к которой тоже на лето приезжал наш сверстник, и тоже Славка. Он был полным, неуклюжим мальчишкой, и за ним навсегда закрепилась прозвище «Пудик». Из-за его жадности дружба у нас с ним не ладилась, и ни всегда за это доставалось. Чтобы завоевать нашу дружбу, он однажды даже съел лягушачью лапку, обернутую в щавелем, но дружбы все равно не получилось, а причины надавать ему тумаков всегда находились. Тетка Палага была пугливой и набожной женщиной и очень боялась привидений. Зная это, мы как-то их тыквы изготовили чучело, вырезали глаза, нос и рот, а затем, дождавшись вечера, поставили внутрь зажженную свечку и поднесли к окну ее дома, предварительно постучав в него. Она истошно закричала увидев чучело.

-Сатана, нечистая сила!- кричала она, упав на колени, и, отвешивая поклоны. На другой день Палага пришла к моей матери и рассказала, как к ней ночью приходил «нечистый».

-Аннушка, андел мой ( именно андер, а не ангел), никак пора домовину заказывать, опять ко мне нечистый приходил вчера. Свят, свят, прости Господи,- крестилась и сетовала Пелагея. Затем она переходила на свою излюбленную тему.

-Опять куры не несутся, этот дьявол Курощуп снова моих кур поди-ка словил, вот кого смертушка-то не берет.

Курощупом она звала своего соседа Ивана, который давно похоронил свою жену и неоднократно сватался к Пелагее. Говорили, что он привязывал корку хлеба на нитку и поднимал кур, а после поимки сажал в их большую корзину и ждал, когда курица снесется.

-Вот коза стала плохо доиться, только Пудику молочка-то и хватат. А вроде бы и выгул ноне хороший, гликось, как травинушка-то после дождя поднялась,- и Пелагея рукой показывала на зеленеющий рядом луг.

-Да не гневи ты Бога-то, Поля, какой нечистый к тебе приходил. Рано тебе помирать-то еще, внука надо поднимать. Слава Богу, войну пережили, теперь надо жить и радоваться,- возражала ей моя мать и искоса поглядывала в мою сторону.

- А вчера рябая курица петухом запела, как бы опять войны не было,- продолжала Пелагая,- говорит, «мериканец» бомбу каку-то новую изобрел, грозит.

Потом, когда она ушла, мать взяла широкий отцовский ремень и сделала вид, что хочет ударить меня им, но я сорвался со стула и , как зайчонок, бросился наутек.

-Ну, мазурики, я ужо отцу нажалуюсь,- полушутя, полусерьезно грозила она.

На этом наши шалости и проделки не закончились. Нередкой забавой был стук в окна соседей в темное время суток. Для этой цели мы привязывали маленькую палочку к окну, а от нее дергали за нее, и палочка стучала по стеклу. Создавалось впечатление, что кто-то действительно стучит в окно, и хозяева несколько раз были вынуждены были выходить на улицу. У дома, в котором жила учительница немецкого языка, протекал небольшой ручей. Зимой он замерзал и был засыпан снегом. Через него проходила тропинка, по которой учительница ходила в школу. Однажды весной я и мой друг Борька вместе с соседскими девочками выкопали на тропинке яму, а затем, закрыв ее хворостом и соломой, засыпали снова снегом. Утром, ничего не подозревая, учительница провалилась в яму, промочив ноги талой водой, и урок ненавистного немецкого языка был сорван. За свои проделки мы не раз были биты как родителями, так и потерпевшей стороной, однако эти шалости из глубин деревенской жизни, и ничто не могло оставить нас.

Помню, ходила тогда по деревням в поисках милостыни женщина неопределенных лет по имени Сашена. Мать рассказала, что она, якобы, была из богатой дворянской семьи и войну воевала в партизанском отряде. А кто говорил, что она помогала немцам. Но толком так ни кто о ней ничего и не знал. Иногда, подкараулив ее, кто-то из нас кричал в след:

-Сашена, задавлю!

В ответ мы слышали всегда один и тот же ответ:

-Дай пожить-та…

Слова звучали певуче протяжно. Мать ругала меня всегда за эти проделки.

-Окаянные, полноте дразнить-то и пугать ее, что она плохого сделала вам. Ну, Юрка, приди только домой, я тебе дубцом-то отхожу,- грозила она мне.

Дубцом у нас называли ивовый прут, которым родители нередко наказывали детей за разные шалости. Порой и мне приходилось чувствовать его жжение на моей спите. Когда эти шалости на время прекращались, мы придумывали что-то более интересное. Война оставила на полях сражений очень много мусора в виде патрон, гранат и снарядов. Однажды старший брат принес целый мешок немецких гранат с длинными деревянными ручками, а когда мать спросила, что это, он ответил, что толкушки. Брат был уже большой, ему исполнилось 16 лет, и он работал в МТС учеником токаря. Старшие братья затем его гранаты взрывали, привязывая к дереву, и глушили рыбу в реке. С нетерпением ждали весну, и когда на земле появлялись первые зеленые пятна-прогалины, мы отыскивали подходящее место и играли в лапту. В ней принимали участие и взрослые. Интересно было разуться и побегать по сырой земле босиком. Помогали родителям восстанавливать огороды, для чего ходить в лес и рубить ольховый тын, драли кору и с сдавали ее в «Зготсырье».

До войны деревня была довольно многолюдной, семьи у всех были большие и дружные, а затем она начала как-то уменьшаться и к пятидесятому году как будто бы съежилась. Подрастающие дети стали уезжать в Ленинград- или поступать учиться, или устраиваться на работу. Через год, когда они приезжали на побывку, их уже все считали городскими, и они неумело «акали», преподавая нам азы городской жизни. Летом под тополями напротив дома агронома по вечерам устраивались массовые гулянья, для чего специально расчищалась площадка. На танцы под гармонь приходила молодежь из соседних деревень Фролово, Бычково , Петровское. Массовые гулянки не редко заканчивались потасовками. Самыми драчливыми были трое братьев Сарафановых. Они дрались только с ребятами из соседних деревень, но иногда выясняли отношения между собой.

Летом занимались заготовкой сена для коровы и овец. С 10 лет у меня была своя коса, и я вместе с отцом и старшими братьями ездили на сенокос. Мы помогали родителям и на работе в колхозе: ворошили сено, окучивали картофель, теребили лен. Конечно, работали за пустые трудодни, но все равно чувство гордости, что ты нужен наравне с взрослыми в колхозе, заставляло нас работать и ночью, и днем. Особенно радовались, когда шел обмолот зерна, и в деревню приезжал колесный трактор с молотилкой. При его фар мы подавали снопы, и их с шумом проглатывал ненасытный зев молотилки. Каждый день и каждый год мы надеялись, что завтра будем жить лучше.

Надежды или мечты… Они неотделимы друг от друга. Все думали тогда: вот кончится война, и тогда мы заживем. Но жить стало не легче, страна восстановилась из руин, залечивая раны, нанесенные войной. Сельхозналог, которым облагались жители деревень в виде натурального продукта- молока, шерсти, яиц, ставил и без такого голодную деревню на гране нищеты и вымирания. Ежегодные снижения цен на продовольственные и промышленные товары, проблем, связанных с обеспечением населения продуктами питания, не решали. Колхозники на трудодни, старательно отмечаемые бригадирами в учетных книжках, в конце года в зависимости от урожая получили в колхозе зерно, картофель, мясо, но эти продуктов выдавалось мизерное количество, и на пропитание семьям их не хватало. Основной питания сельских жителей осталось подсобное хозяйство, оно давало возможность колхознику продать на рынке излишки, а на вырученные деньги купить промышленные товары. Другого пути иметь наличные деньги у них не было. Жители деревень с целью уменьшения миграции не имели паспортов и были привязаны к земле, что являлось грубым нарушением свободы и права гражданина. Впоследствии эти ограничения были отменены. Был отменен и сельхозналог, но деревня, понесшая значительные потери мужского населения, так и не поднялась с колен. Дома один за другим стали разрушаться, старики умирали, часть жителей перебралась в районный центр.

В километре от нашей деревне располагалось село Петровское, в котором находилась начальная школа. В ней получили образование дети близлежащих деревень. В этой школе куда-то училась мать и родители моих сверстников. Первой моей учительницей была Валентина Ивановна, которая стремилась привить нам любовь к родному дома краю и дать начальное образование. Школьным доктором был Алексей Всеволодович, очень добрый доктор, похожий на сказочного Айболита. Но, тем не менее, когда наступило время прививок, мы старались обходить эту «доброту» стороной. Школу возглавляла Анна Петровна, уважаемый человек, учитель с дореволюционным образованием.

В 1950 году нашу семью постигло несчастье- сгорел дом.

Спасти ничего не удало кроме коровы и швейной машинки. Помощи ждать неоткуда, все жили очень бедно. Семья перебралась на зиму к бабашке, и мы как -то все пытались помочь родителям, чтобы что-то заработать и облегчить их заботу. Примером для нас всегда была наша мать. Она была красивой и умной женщиной, прекрасной рукодельницей и портнихой. Все мои сестры умели шить и вязать и помогали матери выполнять нехилые заказы сельчан. Оплата была в основном натуральной: яички, картофель, молоко, льняное масло. Это спасало от голода и помогало выжить.

В 1985 году в честь 80-летия своей мамы я посвятил ей балладу, которую опубликовал в местной газете. Она этим очень гордилась.

Через семь лет ее не стало.

Перезимовав у бабушки, семья приехала в районный центр Кесова Гора, где отец, взял ссуду в банке, купил дом на окраине поселка. В течении лета он, старший брат Анатолий и я полностью перебрали дом и поставили новый сруб. Следующую зиму мы уже зимовали в новом большом доме. В огороде росли яблони, вишни и кустарники. Яблок родилось очень много и, порой, их просто некуда было девать. Их сушили, мочили, варили варенье, компоты, кормили телят и свиней. Это было серьезным подспорьем в питании, и все равно главной заботой родителей осталось, как и чем накормить семью. Каждый год я с младшим братом пас в колхозе телят и лошадей, за что нас бесплатно кормили горячими обедами в колхозной столовой, а так же выдавали на месяц продукты: муку, молоко и мясо. Мы мечтали быстрее стать взрослыми, этому, чтобы казаться старше, иногда тайком покуривали, пели непристойные песенки, играли в карты.

С детства я мечтал быть военным. Однажды летом, после окончания 4 класса, возвращаясь из леса с полной корзиной грибов, я увидел над головой пролетал самолет ПО-2. Подняв голову вверх и провожая восхищенным взглядом краснозвездную машину, я вдруг заметил, как от него отделился какой-то темный предмет и начал падать на льняное поле. Я устремился к месту предполагаемого падения и, подбежав, увидел форменную фуражку с кокардой и крылышками на тулье. Я взял ее одел на голову. Она была почти новая и пришлась мне впору. Так в фуражке военного летчика я гордый и счастливый пришел тогда домой. В этот день все мои сверстники примерили эту фуражки и страшно завидовали мне. Я несколько лет хранил ее, как нечто завораживающее. Я тогда и не предполагал, что ровно через десять лет вновь приеду в родную деревню навестить старшую сестру почти в такой же фуражке на голове и с золотыми погонами офицера ВВС. Но до этого дня надо было прожить долгие десять лет (рассказ «фуражка с неба»). Я часто примерял отцовскую форму и снаряжение и на зависть друзьям ходил в школу в красивых бриджах темно синего цвета с голубым кантом и отменных отцовских сапогах.

Учась , в школе мы помогали колхозам в уборке урожая: копали картофель, расстилали лен и выполняли другие работы. Потерянные часы учебной программы затем довольно успешно наверстывали.

Учиться было интересно: в школе функционировал струнный оркестр и хор, нередко проводились тематические вечера и литературные чтения. Интеллектуальному развитию школьников уделялось особое внимание. Душой педагогического коллектива была директор школы Костенко Евгения Михайловна, высокообразованная женщина, прекрасный педагог-литератор и воспитатель. Считаю, что это она привила мне любовь к литературе, так как первые мои появились в стенной школьной газете, когда я учился в восьмом красе.

Детство прошло, прокатилось и исчезло за первым поворотом поезда, унесшего меня и многих моих сверстников после окончания школы в нелегкую противоречивую жизнь. Мы разлетелись в разные стороны огромной страны, утверждаясь как личности, преодолевая трудности и исправляя ошибки. Мне не известны факты, чтобы кто-то из выпускников нашего класса встал на путь нарушения законов. Почти все получили высшее образование и добились немалых успехов в карьере.

После школы, которую по тем временам я окончил довольно сносно, я твердо решил поступать в авиационное училище и стать офицером. Мы с другом-одноклассником поехали в город Челябинск по направлению районного военкомата и, в числе первых сдав вступительные экзамены, были зачислены на первый курс Челябинского военно-авиационного училища штурманов. Училище готовило штурманов дальней авиации и представляло собой довольно мощную материально-техническую и интеллектуальную базу с высококвалифицированными преподавательским составом. В училище я увлекся изучением иностранных языков и высшей математикой ,на основе которой и строилась штурманская подготовка. Сразу признаюсь, что в средней школе я не любил тригонометрию, и в училище мне стоило много трудов, чтобы, в конце концов, понять, что математика-это царица всех наук. Наряду с изучением штурманского дела, в училище много времени отводилось разносторонней физической подготовке. Я занимался лыжным спортом, фехтованием и боксом, принимал участие в соревнованиях. В 1959 году училище стало высшим военным учебным заведением, но после выпуска я сразу попал под сокращения Вооруженных сил. Это было первое послевоенное, значительное сокращение армии. Полученное образование расширило мой кругозор, и после увольнения в запас встал вопрос, куда идти дальше. В городе Омске, куда я приехал становится на учет ,в военкомате предлагался целый перечень вакансий: преподаватели, инструкторы РК КПСС, должности штурманов ГВФ и другие. Но я решил продолжить носить погоны и пошел по стопам своего отца, поступил на службу в милицию. В 1962 году я с отличием окончил Омскую среднюю школу милиции и был направлен в распоряжение Специального управления МВД СССР.

Имея неплохую теоретическую подготовку и общий образовательный уровень, я прибыл в Отдел внутренних дел, который занимался оперативным обслуживанием объекта особой государственной важности, относящейся к системе среднего машиностроения. Ныне это международный центр по обогащению урана объединения «Росатом». В Ангарске я встретил свою жену Светлану ,прекрасную женщину, блестящего музыканта, режиссера и художника, а в марте 1965 года у нас родился сын Алексей. Большую помощь в моем становлении тогда оказали мне мой тесть А.М. Пугачев и мой отец М.Ф. Студнев, профессиональные чекисты. Светлая им память.

Имея по каждому вопросу свое собственное мнение, которое тогда не приветствовалось, я пришел в распоряжение Иркутского УВД и приехал в город Усть-Кут на должность старшего уполномоченного БХСС. О том времени и людях я написал тогда:

Когда росою детство умывалось,

А юность засыпала на заре,

Чужое мнение главным оставалось,

А собственное оставалось в стороне.

Я рос, мужал, летело время,

Катилось сотнями атак,

Росли тревоги и сомненья,

А все ли делаю я так?

Чтоб разобраться в мире мнений

И среди них найти одно,

Иду я к истине в сомненьях,

Отставая мнение свое.

Через полгода службы в этой должности меня назначили начальником Отделения БХСС. Основная задача наша была: обеспечение сохранности грузов, отправляемых в летнее время по реке Лена на Север.

В феврале 1972 года меня перевели в город Иркутск на должность заместителя начальника Отдела БХСС по городу Иркутску. Усть-Кут я посетил вновь через пять лет, но уже в другой должности. В Иркутске я прослужил девять лет. В январе 1975 года я вновь был повышен в должности и назначен заместителем начальника отдела оперативной службы. Работа была сложной и интересной. Добываемая сотрудниками аппарата информация тщательно анализировалась, обобщалась и докладывалась руководству УВД. В период так называемой «чистки» при новом министре МВД Федорчуке многие сотрудники были уволены из органов внутренних дел, немало их было привлечено к уголовной ответственности. О том времени я написал:

Мы не гнули приниженно спины,

Никому не смотрели мы в рот,

Мы любили сибирские зимы

И любили встречать Новый Год.

Мы любили и были любимы,

Были счастливы, били и нет,

И лишь совесть были судимы,

Ели горький и сладкий хлеб.

В 1979 году, не согласившись с руководством управления по ряду вопросов и обстоятельств, со служебной деятельностью сотрудников Иркутского УВД, после 18 лет службы в Восточной Сибири я решил вновь вернутся в систему 8-го Главного Управления МВД СССР, в составе которого я когда-то начинал свой путь. За плечам у меня был довольно большой опят работы, как на рядовых, так и на руководящих должностях.

В апреле 1980 года в звании подполковника я прибыл в распоряжении специального УВД, находящегося в системе 8-го Главка МВД СССР. Кроме как возглавить отделение внутренних дел со штатом в три человека в военном гарнизоне поселка Скрунда Латвийской ССР, мне другой должности не нашлось. В сентябре 1982 года мне была предложена должность начальника отдела в городе Приозерске, расположенном на берегу озера Балхаш. Отдел милиции, который я возглавлял, по показателям числился в числе отстающих среди других подразделений уровень сотрудников был довольно низок, профессионального ядра в ведущих службах не было. Постигла тонкость руководства подчиненными- а это очень ответственное испытание- я понял, что его выдерживает тот, кто умеет находить верные пути к завоеванию и поддержанию своего авторитета, кто в полной мере осознает. Что уважение людей зависит только от самого руководителя. В апреле 1986 года после окончания Высших Академических курсов я был назначен начальником специального управления и вскоре поехал в Подмосковье. В процессе работы я познакомился со всеми руководителями Главного штаба и управлений войск.

За плечами у меня был 35 летний стаж службы в разных районах страны. После ухода на пенсию я три года работал в нефтяной компании и продолжал заниматься литературной деятельностью. В тот период я издал первый свои сборники стихотворений, а затем, оставив вовсе работу, занялся пчеловодством, стал свободен, и не стал больше никому подчиняться, кроме своей совести. Приказы и указания «неприкасаемых» и «вечных» надо мной перестали довлеть. По этому поводу я написал:

Я сам себе Бог, и царь,

Своей судьбы я государь,

Я прорицатель, я пророк,

Я в жизни завтрашний урок!

На слова этого стихотворения известный композитор А.С Мажуков написал музыку.

Я горжусь тем, что более тридцати лет отдал делу верного служения народу, своей Родине. Горжусь тем, что вырастил и воспитал сына и дочь, которые получили достойное воспитание и образование. Сын Алексей окончил Ленинградскую военно-космическую академию имени А.Ф. Можайского, а дочь Мария- Московскую юридическую академию. Горжусь тем, что смог реализовать себе и как писатель, и что судьба свела меня на этот довольно трудной стезе с выдающимися литераторами современной России, как Котюков Лев Константинович, Замшев Максим Адольфович, Бояринов Владимир Георгиевич, Гусев Владимир Иванович, Голубчий Иван Юрьевич, Никишин Николай Иванович и многими другими поэтами и прозаиками. В настоящее время мною издано шесть сборников стихотворений, несколько коллективных сборников и опять книг детективных повестей.

Часто встречаюсь с сотрудниками милиции и сослуживцами. В день пятидесятилетия родного управления я написал гимн, который был исполнен ансамблем ВВС России, вновь вернул меня в ту бурную. Противоречивую жизнь-борьбу, которая мне часто снится. Я всю свою сознательную жизнь никогда не преклонял голову ни перед чинами, ни перед званиями, но всегда презирал хамов и давал им достойный отпор. Горжусь тем, что живу в родной России, и благодарен ей за то, что я есть. Я готов послужить ей и сейчас.

Я горжусь, что рожден я в России,

Я горжусь, что я русский поэт,

И встречаю в березовой стыни

Каждый день подмосковный рассвет.

18 февраля 2021 года, на 83-м году жизни, остановилось сердце замечательного талантливого человека, нашего земляка, поэта, прозаика, публициста, члена Союза писателей России, автора семи поэтических сборников и шести сборников прозы, верного друга нашей библиотеки – Юрия Матвеевича Студнева.
Поэзия Ю.М. Студнева – искренняя, мудрая, вызывает добрые чувства в душе, написана с особым вдохновением.
Юрий Матвеевич был активным другом библиотеки, долгожданным гостем в поэтических гостиных, ежегодно организованных в день празднования Кесовогорского района. В ходе встреч с земляками, он знакомил их со своим творчеством, щедро дарил свои книги библиотеке и поклонникам его творчества. Его всегда ждали на родной Кесовогорской земле.
Юрий Матвеевич является автором гимна Кесовогорского района, который всегда звучит на торжественных мероприятиях. В трогательных словах этого гимна слышен патриотизм и любовь к своей малой Родине!

Материал взят из книги Ю.М. Студнева «Серебряный родник».-Издательство «Ольга», 2009.